Во второй половине XIX века торговый дом «Павелъ Сорокоумовскiй съ Сыновьями» был законодателем мировой меховой моды, а один из этих сыновей, Петр Павлович Сорокоумовский – законодателем в русской коммерции.

С корабля на бал

В 1809 году потомственный зарайский купец Петр Ильич Сорокоумовский обвенчался с московской купеческой дочкой Анной Семеновной Дерягиной, оформился московским третьей гильдии купцом и открыл на Якиманке меховую торговлю.

Дело постепенно разрослось. Теперь Петру Сорокоумовскому, произведенному в 1840 году вместе с семьей в потомственное почетное гражданство, принадлежали уже несколько магазинов в разных городах империи, торговые ряды на нижегородской и ирбитской ярмарках и две мастерских, превратившихся впоследствии в первую в России меховую фабрику.

В 1851 году в дело на правах пайщиков вошли два старших сына Петра Сорокоумовского: 36-летний Павел и 20-летний Дмитрий. В 1853 году Петр Ильич умер (на 76-м году жизни), и братья вступили в полное и равноправное управление фирмой. Впрочем, вместе они управляли недолго и уже в 1859 году по обоюдному согласию разделили отцовское наследство.

Тогда же в дело вступил и вернувшийся из заграницы, получивший прекрасное европейское образование, свободно владевший четырьмя языками, старший сын Павла Петровича, обратный его тезка, семнадцатилетний Петр Павлович.

Прибыв в первопрестольную, он сразу включился в работу. Сорокоумовские вышли на международную арену. Ни одна Лейпцигская, Лондонская или Парижская меховая ярмарка не проходила без участия Петра Сорокоумовского или кого-либо из его поверенных.

В 1869 году фирма получила статус «полного товарищества» и стала называться «Торговый дом «Павелъ Сорокоумовскiй съ Сыновьями». Впрочем, главным лицом на фирме к тому времени уже был Петр Павлович.

Шапка Мономаха

Меха Петра Сорокоумовского продавались везде: в Саратове, Варшаве, Лондоне, Новгороде, Париже, Ростове. На меховых ярмарках ему выделялись самые почетные торговые места, а в Москве принадлежали три главных меховых магазина: в Верхних торговых рядах (ГУМ), на Ильинке и на Кузнецком мосту.

Здесь можно было купить любой мех — от горностая, до кролика, меховые изделия любого фасона. И хотя цены «кусались», москвичи предпочитали покупать меха именно у Сорокоумовского — на рынке легко было нарваться на подделку. Тогда этим баловались многие: выдавали кролика за горностая, козла за медведя, перекрашивали белых лисиц в чернобурых, а бобровый мех вообще заменяли плюшем.

Петр Сорокоумовский, что называется, держал марку. Его меха стоили дорого, однако, человек, покупавший шубу, или шапку, или накидку, или горжетку в его магазине мог быть твердо уверен: этот котик или эта норка — именно котик или норка. Однако бывали ситуации, когда Петр Павлович сознательно шел на занижение цены, даже с ущербом для капитала.

Так, предложив за шкурку горностая на пятьдесят копеек меньше, чем конкуренты, он смог выиграть конкурс на поставку меха для пошива царских мантий к церемонии коронации императора Николая II. Одна горностаевая шкурка обошлась царской семье в рубль двадцать пять копеек при средней закупочной цене на меховой Ирбитской ярмарке — полтора рубля.

На отделку трех мантий — для самого царя, для его августейшей супруги Александры Федоровны и матери царя Марии Федоровны — пошла 2691 шкурка. 14 мая 1896 года, во время коронации каждую из трехметровых мантий несли по семь камергеров, а сразу после церемонии мантии отвезли в Оружейную палату, где они находятся и поныне.

Личное знакомство Петра Сорокоумовского и императора состоялось гораздо раньше. В 1886 году известный московский купец в числе пяти старшин московского купечества был избран для поздравления цесаревича с совершеннолетием, за что получил от Николая Алесандровича личный его фотографический портрет с памятным автографом.

Кроме того, Петр Сорокоумовский выполнил для царской семьи еще одно не особо денежное, но особо почетное поручение. На его торговый дом была возложена поставка соболиного меха для реставрации знаменитой шапки Мономаха. В 1899 году фирма «за многократные поставки меховых товаров к высочайшему двору, начиная с 1866 года» была Высочайше удостоена звания Поставщика Двора Его Императорского Величества.

В середине шестидесятых годов прошлого столетия историки усомнились в подлинности сведений о том, что горностаи для царской мантии поставлялись именно миллионщиками Сорокоумовскими. Уж больно красиво, с точки зрения тогдашних идеологов, смотрелась версия о принудительном сборе с северных народов особого ясака (мехового налога), приуроченного к коронации.

Однако, когда ученые вместе с сотрудниками музея аккуратно отпороли несколько чуть пожелтевших от времени шкурок, на их оборотной стороне обнаружились темно-синие клейма, на которых ясно читалось: «Торговый домъ «Павелъ Сорокоумовскiй съ Сыновьями».

Староста и старшина

Благотворительность у русских купцов была в крови. Будучи председателем попечительского совета мещанских училищ, Петр Павлович лично пожертвовал на дело образования 40 тысяч рублей, выступил инициатором сбора на благотворительные цели 200 тысяч рублей с представителей московского купечества. Кроме того, Сорокоумовские были попечителями нескольких московских больниц, на деньги Павла Сорокоумовского довольно долго содержалась Алексеевская больница, а одну из больниц в Сокольниках местные жители и врачи до сих пор зовут Сорокоумовской.

Петр Павлович служил гильдейским старостою, а затем и Старшиною Московского купечества, в 1887 году был пожалован званием Коммерции Советника, состоял почетным членом Московского Коммерческого Училища, членом Московского Губернского Податного Присутствия, Старшиною Московского Биржевого Комитета, выборным купечества и Биржевого общества в городской Думе, членом Московского Отделения Совета Торговли Мануфактур, председателем Комитета для оказания помощи семьям воинов, убитых и умерших от ран, полученных на войне, членом Тверского попечительства о бедных, членом совета попечительства о детях лиц, ссылаемых по приговору в Сибирь, полным кавалером орденов Св. Анны и Св. Станислава и кавалером ордена Св. Владимира четвертой степени и нескольких золотых медалей «за усердие».

В принципе, последний орден в сочетании со званием коммерции советника открывали путь к потомственному дворянству, но Петр Сорокоумовский относился к тому небольшому числу людей, которые ценили купеческое сословие предпринимателей выше дворянского.

Отец и дети

Главным продолжателем отцовского дела по праву считался старший сын Николай. И он вполне оправдывал надежны отца: старательно вникал в суть мехового бизнеса, аккуратно выполнял порученные задания. Осечка случилась только однажды, в 1905 году, когда Николай Петрович оказался по делам фирмы в Будапеште.

Какой черт понес его на выступление венгерской танцовщицы Марии Бауер, одному Богу известно. Увидев 23-летнюю красавицу, весь капитал которой составляла ее красота и обаяние, Николай забыл про все дела, заплатил импрессарио Марии, уже подписавшему контракт о гастролях по Австралии, огромную неустойку и увез ее в далекую Москву, где и представил родителям как свою невесту. Скандал был страшный.

В семье Сорокоумовских существовала неписаная традиция: женится и выходить замуж только за людей своего круга. Брачными узами семья уже была связана с такими купеческими фамилиями, как Алексеевы, Прохоровы, Морозовы, Мазурины, Найденовы, Дерягины.

Более того: Николая Петровича в Москве ждала купеческая невеста, с которой он даже был помолвлен. Петр Павлович грозил сыну отречением, лишением наследства, но сын сумел настоять на своем, и в октябре 1907 года 33-летний Николай Сорокоумовский обвенчался с 25-летней Марией Бауер (в замужестве — Сорокоумовской).

Она родила троих детей: двух девочек и одного мальчика. Дети были все в маму, удивительно хорошенькие, дед в них просто души не чаял. Его обиды по отношению к старшему сыну и к невестке полностью забылись.

А вот когда по Москве прошел слух, что один из его сыновей в компании других представителей московской «золотой молодежи», сына городского головы Королева, сына купца Хлудова и им подобных, повадился посещать винный погребок на Карунинской площади, где они пили шампанское до тех пор, пока пробками от бутылок не наполнялся цилиндр Королева, Петр Паволвич позвал сына к себе, вручил ему конверт и сказал: «Здесь твой билет до Буйнес-Айреса и банковские документы. Ты поедешь туда сегодня же и будешь там жить на скромную ренту. У тебя не будет, ни отцовского капитала, ни отцовской славы, и ты поймешь, каким трудом зарабатывается и то и другое».

Сын подчинился. Он уехал в далекую Латинскую Америку. Отцовское наказание спасло его от революции, уничтожившего многих представителей славного купеческого рода.

Соло на арфе

В марте 1909 года торговый дом «Павелъ Сорокоумовскiй съ Сыновьями» отметил вековой юбилей. На торжества в фамильное гнездо Сорокоумовских в Леонтьевском переулке (сейчас там греческое посольство) съехалось несколько сотен гостей со всех концов России, прибыли представители зарубежных миссий и фирм-партнеров. Одних поздравительных телеграмм и адресов насчитали более двухсот.

«В наш суровый век борьбы за существование, — писали в поздравительном адресе рабочие московской фабрики, — многим из нас приходилось прибегать к Вам с различными материальными просьбами, с просьбами, так сказать, сверх заслуг, сверх уже оплаченного Вами труда и никто никогда не встретил у вас отказа. При исполнении наших служебных обязанностей мы не видели в Вас сухости требовательного повелителя, наоборот, отношения Ваши были кротки, мягки и снисходительны и напоминали собой … скорее трогательные отношения отца к своим детям. Все вышесказанное, глубокоуважаемый Петр Павлович, дает нам право видеть и приветствовать в Вас человека. Человека в Высшем, Лучшем и Глубочайшем значении этого слова». Спустя 8 лет этого человека объявили эксплуататором и мироедом.

Самому Петру Павловичу повезло: во время Октябрьской революции он отдыхал в Ницце. Увидев, какие дела творятся в России, он решил, что домой возвращаться пока не стоит. Здесь в Ницце он и прожил оставшиеся ему пять лет жизни.

Удар принял на себя Николай Петрович. У него отняли все фабрики, магазины и склады, а его самого с семьей выселили из дома, предоставив ему две комнаты в деревянном бараке в Измайлово. Жена Николая, Мария, всеми силами старалась украсить комнатку, сажала во дворе картошку и георгины, а во время НЭПа даже открыла чайную, в которой пекла эклеры.

В середине тридцатых годов Николая Петровича Сорокоумовского арестовали и 11 декабря 1937 года расстреляли. Старшего сына Николая Петровича, Александра, работавшего художником на киностудии Мосфильм, арестовывали дважды. Дело шло к третьему аресту.

Оберегая семью от судьбы «лишенцев» он ушел из жизни сам. Через три месяца у его жены родилась дочь, которую в честь бабушки назвали Марией. Мария Александровна Сорокоумовская – заслуженная артистка России, солистка государственной филармонии. Играет на арфе. Достойный представитель старинного купеческого рода, торговый дом которого мог бы два года назад отметить двухвековой юбилей.