Шел 1866 год. Железнодорожный магнат, сколотивший состояние на Нью–Йоркской бирже, король Вол Стрит, партнёр знаменитого финансового клана Вандербильтов, хозяин изысканного особняка, непревзойденный охотник и прекрасный яхтсмен, ко всему прочему отец трех прелестных дочерей снова не получил приглашение от миссис Астор на ежегодный зимний прием. Звали этого человека Леонард Жером.
И он был такой не один. Много так называемых «нуворишей», разбогатевших в период быстрых и легких денег, после того, как заработали состояние, мечтали стать частью высшего общества Нью-Йорка. Но такое нашествие новоиспеченных финансовых магнатов старая элита мегаполиса явно не ждала у себя дома с распростертыми объятиями.
Главное, что местные аристократы хотели показать — одно лишь наличие денег не дает права считать себя голубой крови. Для человека важен род и происхождение.
Сейчас нам не так-то просто поверить, что в Америке были такие времена, не так ли? Кажется, что на той земле всегда на первом месте у людей стояли деньги.
Но почему вдруг лучшие аристократические семьи Нью-Йорка начали проявлять такой снобизм в адрес своих разбогатевших сограждан? И для чего так много усилий прилагал Леонард Жером, чтобы получить уважение и признание этих самых аристократов?
С чем связана неподкупность Кэролайн Астор, которая словно страж стремилась защитить старые традиции города? И кто был создателем секретного «списка четырехсот»?
Если мы хотим получить ответы на все эти вопросы, нам в первую очередь следует разобраться, что из себя представляло в середине–конце XIX века высшее общество США.
Гражданская война закончилась в 1865 году. В стране царила разруха. Обе стороны были разорены. Тем не менее перед предприимчивым народом Америки лежало очень много возможностей. После войны осталась железная дорога. А это означало, что наступает время дешевых, массовых, регулярных перевозок.
Например, теперь зерно в рекордно короткие сроки для того времени с Великих Равнин доставлялось во все уголки США. А в Европу теперь можно было импортировать сельскохозяйственную продукцию благодаря недавно изобретенным холодильным камерам.
Велось строительство трансконтинентальной железной дороги, строились новые нефтяные вышки, открывались шахты с серебром и золотом. А технический прогресс открывал перед сообразительными предпринимателями все новые и новые пути к заработку.
Перед этими возможностями все были равны. Родившийся и выросший в семье фермера, Леонард Жером превратился в одного из самых богатых людей Америки. Он не был гением. Состояние Жером заработал благодаря своей предприимчивости, деловой хватке и, может быть, доли удачи.
Нью-Йорк же являлся сердцем высшего общества США, во главе которого стояло сословие «никерборкеров». В то время так называли «истинного нью-йоркца». Это было нечто современного W.A.S.P.(от англ. White Anglo-Saxon Protestant — Белые англосаксонские протестанты, обозначало привилегированное происхождение).
Если ваш род брал начало от нидерландских колонистов, которые поселились там, еще когда Нью-Йорк назывался Новым Амстердамом, то вам несказанно повезло, потому что вас можно было бы отнести к достойнейшим никербокерам.
Как правило, они имели превосходное воспитание, признание в обществе и много денег.
Общество никербокеров было дистанцировано от остальных горожан, несмотря на дух демократии, царивший в Америке. Хотя в стране отсутствовали титулы и сословия, никто не говорил, что члены аристократических семей вдруг встанут в круг с лавочниками и фермерами и возьмутся вместе за руки.
Но теперь эти самые фермеры, докеры и лавочники приезжали в Нью-Йорк в роскошных экипажах, шикарных костюмах и распоряжались невероятными суммами денег. Эти аристократические снобы столкнулись с ужасным отсутствием правильных манер. Хорошо, если те вытирали ноги, перед тем как наследить на лакированном паркете.
Было отвратительно наблюдать, как эти новоявленные миллионеры постоянно сквернословили, вставляли и тут и там свои деревенские словечки, ковырялись за столом в зубах вилкой. И что самое ужасное — они обладали такими состояниями, что никербокерам и не снилось!
Так не могло больше продолжаться. Нужно было что-то срочно предпринимать!
Представители лучших аристократических семей Европы не без основания боялись, что волна этих неотесанных пенсильванских, айовских и калифорнийских миллионеров захлестнет их родной Нью-Йорк.
Только представьте, что высший свет превратится в скопище портовых моряков, неустанно разбрасывающихся деньгами, пьющих ром и не знающих правил хорошего тона.
Миссис Кэролайн Астор и мистер Уорд МакАллистер были лучшими представителями никербокерского общества и самыми ревнивыми хранителями старых порядков. Они взяли на себя ответственность защитить традиции любимого города. Вдвоем они разработали план, как сохранить их чудесный мир от нашествия «саранчи».
МакАллистера выделил двадцать пять человек, чьи достостоинства и происхождение говорили сами за себя. Из этих двадцати пяти «патриархов» состоял костяк высшего общества Нью-Йорка. Каждый из них обязывался давать по три приёма в год. На вечер могли быть приглашены только четыре женщины и пять мужчин, которые по мнению «патриарха» были достойными.
Вместе с Кэролайн Астор Уорд МакАллистер составил список уважаемых представителей Нью–Йоркской элиты. Они попадали в разряд особенных независимо от мнения какого-либо из «патриархов». Это было абсолютно новым для жителей Нью-Йорка. Из-за этой таинственности и закрытости, сравнимой лишь по секретности с масонской ложей, местные сплетники начали распускать слухи, что существует некий «список четырехсот». Утверждали, что он якобы состоит из четырехсот имен избранных.
И эти слухи имели под собой основание. Через много лет после начала событий уже постаревший Астор опубликовал список «настоящих» нью-йоркцев.
В этот список Леонард Жером, сын простого фермера, хоть и с кучей денег в кармане, при всем своем желании попасть не мог. Может сам он и не переживал об этом, но вот его жену и трех дочерей : Дженни, Кларичи и Леону, — только это и заботило. Им пора было думать о замужестве. Острословы дали им лаконичную характеристику в духе названия культового фильма, который выйдет через сто лет: «Добрая, умная и хорошенькая».
Поскольку высшие сливки общества не собирались распахнуть свои двери перед молодыми девушками, им пришлось искать признания в другом месте. В 1867 году Клара Жером принимает решение плыть вместе с дочерьми в Париж, дабы показать себя в европейских светских салонах.
Леонард с радостью услышал эту новость. Купил билеты на корабль, снял им роскошную квартиру на бульваре Мальзерб и дал денег на развлечения.
Молодые американки, словно заокеанские экзотические цветы, быстро покоряли французов своей чарующей непосредственностью. Но девушки так и не успели найти себе женихов из аристократических французских семей. Началась война с Пруссией.
Еще в июне 1869 года миссис Жером была заблаговременно предупреждена представителем немецкого посольства о возможной войне. Узнав об этом, Леонард сразу же приехал в Париж и вывез жену и детей в Лондон. Сам же вернулся в Нью-Йорк.
Самым завидным женихом того времени в Лондоне был принц Уэльский Альберт Эдуард. Его не без основания привлекали молодые особы из Америки. В девятнадцать лет Его Королевское Высочество путешествовал по Соединенным Штатам. От этой поездки у него остались прекрасные воспоминания, как замечательно он там провел время.
Теперь при взгляде на девятнадцатилетнюю Дженни Жером он словно переносился в те прошедшие счастливые дни. В 1872 году она дебютировала на балу, посвященному чествованию принца и принцессы Уэльских, а также их родственников – русского царя Александра II и его жены Марии Александровны.
Хоть очаровательная Джени и удостоилась самого любезного расположения со стороны коронованных особ, но внимание ее было обращено в другую сторону. На балу она познакомилась с известным повесой и любимцем женщин, которого звали Рэндольф Черчилль. Этот молодой человек огненного нрава и буйного темперамента был младшим сыном герцога Мальборо. Дженни и Рэндольф страстно влюбились друг в друга. И спустя небольшой промежуток времени он сделал ей предложение.
Леонард и Клара Жером желали лучшей партии для своей дочери. Рэндольф был лишь младшим сыном герцога, поэтому была большая вероятность, что он вообще не получит и маленькой доли наследства, а о титуле и говорить не приходилось. У герцога Мальборо чуть сердце не остановилось, когда он узнал, что его сын собирается жениться на дочери американского фермера.
Герцога даже не мог переубедить тот факт, что Жеромы обладают огромным состоянием. Такой неравный брак был неслыханным делом! К тому же в 1893 году Леонард Жером потерял часть своего капитала, так как дела шли из рук вон плохо. Но с другой стороны, это означает, что Рэндольфу нужна была сама Дженни, а не деньги ее богатого папочки.
Этому браку было бы не суждено состояться, если бы в дело лично не вмешался принц Уэльский. Он надавил на герцога, чтобы тот дал свое согласие. Герцога Мальборо решил схитрить. Он сказал, что даст разрешение, если его непутевый младший сын наконец-то займется настоящим делом и баллотируется в парламент.
Семья Мальборо была убеждена, что ни один нормальный человек не проголосует за Рэндольфа. К тому же консерваторы, к которым относились Мальборо, уже много лет не имели перевес в палате общин.
Тем не менее Рэндольф, несмотря на неверие родителей, стал одним из членов парламента. Очень возможно, что это не произошло без помощи принца Уэльского, который очень переживал за свою фаворитку. После длительных обсуждений между семьями, брачный союз был заключен.
Дженни Жером стала леди Рэндольф Черчилль. Вскоре у них родился сын. Первенца назвали Уинстон Леонард Спенсер–Черчилль.
Этот брак как для Америки, так и для Европы стал сенсацией. Леди Черчилль была примером того, что по ту сторону океана можно найти себе достойную пару и получить не номинальный, а вполне реальный титул!
Пока миссис Астор и её единомышленник Уорд МакАллистер сражались за никербокерские традиции, молодые американки устремились в поисках счастья на другой континент.
А у английских аристократов порой за душой и был лишь титул, поэтому брак был выгоден для обеих сторон. Так началась мода на союзы европейской аристократии и американского капитала.
В 80-е годы такие браки стали очень частым явлением. Американские наследницы толпами уезжали в Англию искать титулованного мужа, также молодые британские аристократы часто наведывались в Новый Свет на смотрины.
Символом такого движения стала свадьба Консуэло Вандербильт. Она, наследница богатейшего клана Вандербильтов, была самой желанной невестой в Америке. Ее мужем стал двоюродный брат Уинстона Черчилля – Чарльз, 9–ый герцог Мальборо.
Но эта новая форма межгосударственных связей не могла не повлиять на экономику Соединенных Штатов. Уезжая в Европу, богатые наследницы забирали с собой немалую долю состояния своих родителей. Только представьте, приданое Консуэло Вандербильт составило порядка десяти миллионов долларов! Тех долларов! Это выглядело как массовый отток капитала из страны.
Вскоре такие браки стали повсеместно осуждать и критиковать.
Сплетники обсуждали подробности шикарных свадеб. Газетчики охотились за информацией, сколько же было потрачено на ту или иную церемонию. New York Morning Journal в 1895 году на своей главной странице опубликовал следующий заголовок, повергший читателей в шок: «Семь титулов за семьдесят пять миллионов».
К 1909 году страна потеряла около 220 миллионов долларов. Они были спущены на балы, светские рауты, изысканные развлечения и содержание поместий английских дворян.
Англо–американские браки просто-напросто считались антипатриотичными. Не малый вклад в создание такой волны осуждения внесли четыре сотни избранных представителей высшего общества Нью–Йорка, завсегдатаи салона миссис Астор.
Посыпались обвинения на американских невест, что они предают родину. Как можно променять республику на жизнь в монархии? Неужто за это отдавали свои жизни наши отцы–основатели? Как можно отказаться от своих гражданских принципов ради получения дворянского титула?
Нельзя сказать, что все английские аристократические семьи были в восторге от происходящего. Манеры, образование и воспитание молодых американок оставляло желать лучшего. Сам факт, что они позволяли себе общаться с мужчинами с самых юных лет, вводило их в шок.
Жители Великобритании осуждали своих соотечественников за пренебрежение английскими невестами из достойных семей… Но их усилия заканчивались крахом.
Мода на англо — американские браки распространилась молниеносно. Нельзя сказать, что все они были очень удачными и счастливыми. Разводы в таких семьях были далеко не редкостью. Тем не менее стереотип о богатой американской наследнице и титулованном англичанине закрепился в сознании людей надолго. Он превратился в образ любви, преодолевающей все социальные барьеры.
Клуб четырехсот просуществовал недолго. Он развалился в начале двадцатого века. Высшее общество Америки совсем изменилось. Постепенно мода на англо-американские браки начала уходить, а вскоре и совсем пропала.
Возможно она и сохранила бы свою силу, но началась Великая Война, которая унесла с собой жизни многих молодых британцев, многие из которых положили головы на полях Фландрии и Франции.
